Сезон одиноких Снегурочек [= Снежное сердце ] - Юлия Климова

– А как я выгляжу? – с волнением спросила Зойка, разматывая на ходу длинный шарф.

– Нормально. Как и положено англичанке в гуще революционных событий.

– Что вы сказали?

– Марш по лестнице на второй этаж!

– А он часто обо мне спрашивал?

– Каждый день по сто раз!

– Ух ты! А вы меня долго искали?

– Да если бы ты знала, сколько я натерпелся… – начал Курочкин и, вспомнив о формах другой Зой Карпушиной, закончил речь, обреченно махнув рукой.

– Спасибо вам, большое спасибо!

– Не за что, – он смутился и прибавил шаг.

Около одной из дверей толпились девушки. Кто-то сидел, кто-то стоял, кто-то нервно расхаживал вдоль низких окон. Пробы! Зоя попыталась справиться с волнением, но не смогла. Решительно настроенный Курочкин ей что-то объяснял по дороге, но половина слов улетучилась, не дойдя до сознания. Фадеев хочет ее видеть. Ему нужна только она…

Дверь распахнулась, и Зоя чуть не потеряла сознание второй раз за день. Перед ней стояла Задольская. Высокая, красивая… сногсшибательная. Зеленые глаза сверкают, капризные губы растянуты в презрительную улыбку. На лице – удивление, насмешка.

– О, кого я вижу, – едко сказала Ира, откидывая голову немного назад. – Только не говори, что ты тоже пришла на пробы. Это смешно! Нет, я определенно в шоке – пигалица-циркачка замахнулась на главную роль, да еще в таком фильме! Да ты с ума сошла, что ли?

Зойка почувствовала, как рот наполняется слюной – наверное, организм подсказывает, что в Задольскую надо плюнуть. Хорошо бы!

– Извините, – Курочкин вышел на передний план и, позабыв о галантности, отодвинул Ирину с прохода в сторону. – Вас уже прослушали? До свидания! О результатах вам сообщат позже… и мой вам совет, – он смерил Задольскую холодным взглядом, – будьте повежливее: не всегда наверняка знаешь, кто перед тобой стоит. – Курочкин повернулся к Зое и добавил: – А ты иди. Он ждет.

В зале было очень много света, будто вместо потолка – огромное солнце. Около стены справа в ряд стояли мягкие кресла, на которых лежали короткие рулоны бумаги и, видимо, части какой-то декорации. Слева возвышались металлические конструкции с лампочками и матерчатыми флажками, а прямо… Зойка захлопала ресницами и замерла: Игорь Яковлевич Фадеев – далеко – в конце зала… сидит на стуле, положив ногу на ногу, и смотрит на нее. Рядом еще какие-то люди, но их лица и фигуры почему-то воспринимаются нечетко.

– Иди же, – услышала Зоя насмешливый голос Курочкина. – Иди, – и легкий толчок в спину.

Она сжала губы, так что они побелели, и перешагнула порог зала. Фадеев встал и быстро пошел ей навстречу – света кругом стало еще больше.

– Ну, здравствуй, беглянка, – улыбнулся он, сжав ее пальцы в своих широких ладонях. Две морщины на лбу разгладились, серые глаза потеплели. – Теперь ты от меня никуда не денешься… – Посмотрев на маячившего в дверном проеме Курочкина, он добавил: – Пробы закончены.

– Ты знаешь, что лучшие друзья многодетных матерей – итальянцы?

Таня разлепила глаза, сунула свободную руку под подушку и достала мобильник.

Вторник, девять часов утра – выходные и понедельник остались позади.

– Я тебя спрашиваю, ты знаешь, что лучшие друзья многодетных матерей – итальянцы?

– Нет, впервые слышу, – вздохнула Таня, отправляя мобильник обратно под подушку. – Лида, ты меня жестоко разбудила.

– Ничего страшного, прошлый раз ты со мной поступила точно так же.

– Так что там с итальянцами?

– Скоро я буду богатой, как падишах! – воскликнула Лидочка Апраксина в ответ. – Прижми покрепче трубку к уху, чтобы не пропустить мой красноречивый рассказ!

– Прижала, – Таня откинула одеяло, переложила телефон в другую руку, надела тапочки и засеменила на кухню.

– Представляешь, четыре дня назад мне позвонили из галереи и сказали, что мои картины очень понравились одному итальянцу – впоследствии он оказался русским. Сто лет назад уехал за границу и, удачно попав в струю, открыл несколько ресторанов. Ну так вот. Этот мужик прилетел в Москву как раз по поводу расширения своего бизнеса. Приятный такой товарищ, лет сорока, глаза голубые – миндалевидные, нос прямой, несколько заостренный, скулы высокие, но…

– Давай ближе к делу, – улыбнулась Таня. Сейчас в Лидочке проснется художник, и она полчаса потратит на описание деталей внешности и одежды.

– Ах да, конечно. Ему так понравились мои работы, что он решил доверить мне оформление нового ресторана, открытие которого запланировано на апрель. Я подготовлю наброски, рисунки… и они будут украшать стены. Тонированная бумага, графика… – задумчиво пробормотала Лидочка, – да, точно… да… возможно, акварель… А еще на мои хрупкие плечи лягут эскизы по интерьеру. Такой объем, такая ответственность – для меня это впервые!

– Очень за тебя рада. Поздравляю!

– Спасибо, но не думаешь же ты, что я тебе позвонила только с целью похвастаться? Антонио Макарелли совершенно…

– Как его зовут?

– Антонио Макарелли. То ли он имя поменял, то ли просто нравится чувствовать себя стопроцентным итальянцем, но представился он именно так, хотя заведующая галереей мне по секрету сказала, что раньше его звали Антон Макаров – он живописью увлекается и изредка трется среди художников. Так вот, он совершенно оторван от реальности, витает где-то в облаках. Все хочет организовывать самостоятельно и никаким посредникам не доверяет. С одной стороны, может, он и прав, но с другой – знающие люди под боком еще никому не мешали! Двух поваров Антонио привез с собой, вроде какие-то крутые и дипломированные – на русском языке пока не изъясняются, а остальной персонал собирается подобрать здесь… И только он заикнулся, что ищет директора ресторана, как я сразу же предложила твою кандидатуру! Ура! Ура! Ты не ожидала?! Не ожидала?!

– Правда? – тихо спросила Таня, изумленно замирая с кружкой в руках.

– Да! Да! Расписала тебя как самого лучшего директора на свете, и он обещал подумать. А десять минут назад он позвонил и сказал, что хочет тебя видеть именно сегодня. Представляешь: я буду заниматься интерьером ресторана, а ты всем остальным!

– А во сколько собеседование? – Таня поставила кружку на стол и устремилась в комнату. – И где оно будет проходить?

– В двенадцать часов на Ордынке, именно там он арендовал помещение. Записывай адрес, – Лидочка продиктовала адрес и радостно добавила: – Здорово, да? Только бы все получилось!

Таня не верила в такую удачу, это не просто здорово, это суперздорово! Даже на душе вдруг стало тихо, точно выдернули из нее ноющую боль. Нет, боль, не уходи совсем, не уходи. Ты напоминаешь о нем… о НЕМ.

Вечером в пятницу позвонила Зойка, от счастья она даже говорить не могла. То всхлипывала, то смеялась, то бормотала немыслимую ерунду. Фадеев ее нашел или она его нашла – так и осталось непонятным. Но они встретились. ВСТРЕТИЛИСЬ. Он предложил Зое роль, настоящую роль – главную. В январе она отправляется в Англию, где и начнутся съемки. И еще – она его любит, как ненормальная любит. «Но только, Танечка, никому об этом не говори, он такой замечательный, самый лучший! Правда, очень занят, но звонит мне каждый час, проверяет, не сбежала ли я куда-нибудь… А куда же мне от него бежать?.. Он так на меня смотрит… Ты только не смейся, но я все же обклеила комнату его фотографиями…». Зойка, будь счастлива! Будь счастлива, Зойка! Каждый раз, когда Таня вспоминала этот разговор, на глаза наворачивались слезы.